Я совершенно случайно узнала название любимой игры. Спустя десять лет после того, как последний раз в неё играла.
А вообще-то со мной никто не играл. Даже моим мячом. Нет, не так. Если мяч был чужой, и я предлагала поиграть в «стоп», меня просто не замечали, будто меня вообще там не было. Вот и приходилось мне играть в то, что предлагало большинство. Если мяч был всё-таки мой, все клянчили его. А если уж получали… Короче, в «стопы» всё равно никто не играл.
Если уж совсем честно, разговаривали со мной только три человека. Трёхлетняя малышка из соседского двора, как-то приблудившаяся к нашей и без того немаленькой компашке из пятнадцати человек, и с тех пор так и бегавшая хвостиком. Хамоватый мальчишка, которому только и дай подраться, — в первую очередь со мной. Старший, из одного со мной дома: обожал меня всему учить. Костёр разжигать, картошку печь, по деревьям лазить… Ведьмачить, по-детски как-то, но всё же. Все же помнят игру со «связыванием» рук невидимыми верёвками по числу лет? Ах, фигня? А вот у нас двоих получалось. Без притворства, я аж пугалась сначала. Особенно спиноффной игры: «Мертвец, возьми меня за руку». Ну не с моими генами спеллкастера в это играть, могла и впрямь чего нехорошего вызвать.
Ведь было же у меня обычное детство, а?
Но ушло. Я устала терпеть, что меня неизменно считают «своим парнем», я ж девчонка всё-таки. Мне хотелось поблажек — не лезть на сосну, чтобы доказать, что мне и правда нельзя убегать от дома и я не струсила. Мне хотелось уважения… Я устала смотреть, как человек, заменивший мне старшего брата, превращается в тупое алкобыдло.
Наверное, натянутые нервы и общее депрессивное настроение позволили мне впервые «увидеть» правду. Ненадолго… Но эффективно. В октябре мы традиционно мерялись «мужеством» — раскачивались на качелях «полумесяцем» и прыгали в кучу листьев. Когда я сильно ушибла бедро и никто не помог мне подняться… Когда послышался смех со стороны брата… Когда мальчишки, боясь получить не по-девчачьи чугунным кулачком в тыкву, стали издалека бросаться камнями, и ни брат, ни кто другой ни слова им не сказали...
Я ушла. И теперь каждый раз, когда ко мне липнут разношёрстные «друзья-товарищи», я вспоминаю тот день. Может, и зря я это, может, нужно доверять людям больше...
Не хочу. Первые два года без общения, когда сутками приходилось молчать, мне было реально тяжело. Не поговоришь же с куклой. Это уже диагноз.
Рэм и Рё заполнили пустоту. Точнее отделили одну меня от другой. Наверное, за это я так их люблю. Хотя, кто знает...