Три раза за последние полгода я видела этот сон, но дважды забывала его. Он похож на многие другие и не похож одновременно. Как и большинство моих снов, он заканчивается прогулкой по изменённому городу. Как и большинство моих снов, он заполнен неуловимым чувством пустоты, которая не покидает меня весь новый день.

 … Про небо в январе знаешь только ты,
Про мои сны знаешь столько...

Тихий настойчивый дождь барабанит по жестяным крышам, стучит в окна и двери, шлёпает по размокшей земле. Лагерь, за последние месяцы перестроенный в корне, изменился. Суетятся под мелким дождиком дети, громко смеясь и играя в догонялки вокруг меня. Изредка я одобряюще улыбаюсь им, вскользь глажу по макушке пробегающего мимо раскрасневшегося от азарта мальчишку, крепко прижимаю к себе тех, кто избрал меня «домиком» в догонялках.
Площадь лагеря за год сократилась, потому что плата за землю была убыточной для курирующего предприятия, а осенью и зимой, когда лагерь закрывался, так и вовсе разорительной. Теперь вместо постоянных кирпичных зданий у подножия невысокой горы стоят семь сезонных дач, в которых, честно говоря, бывает холодно даже летом. К счастью, систему отопления наши шефы тоже продумали, так что пока никто не заболел и даже не попросил дополнительного одеяла.
 Теперь в наш лагерь не ездят малыши, потому как они и в комфортных условиях не справлялись с самообслуживанием, что уж тут говорить о полутуристической базе, практически кэмпинге, лагере в духе советских времён, где на улице всё: умывальники, игровая, столовая… Разве что туалеты оставили внутренние, из соображений безопасности: жилые этажи дач подняты высоко над землёй и ко входным дверям каждой теперь ведут высокие железные ступеньки, по которым детям сложно лишний раз ходить.
Кто-то в ужасе открестился от нашего лагеря, — я лично знаю несколько семей, навсегда зарекшихся привозить сюда детей. Но тем двумстам подросткам, что во всю резвятся сейчас под дождём, вообще всё равно, что в их лагере больше нет клуба и скалолазки, что в даче приходится убирать самим… Энтузиасты, патриоты лагеря, не иначе. Будущие вожатые.
Я снова улыбаюсь, глядя на промокшую ребятню, выжимающую на себе футболки. У нас давно идут дожди, приносят с собой меланхолию и ужасное настроение, а им хоть бы хны. Взглянув мельком на часы, отсылаю их в столовую. Так нельзя, конечно, но сейчас у меня нет сил сдвинуться с места.
Холодный дождь и главное событие дня пригвоздили меня к земле, обрекая на температуру и головную боль уже к вечеру.
Вот уж не знаю, почему детей так будоражит новость о том, что она уезжает. Мне б их воодушевлённость.
Я и сама не замечаю, как, понемногу ускоряясь, иду мимо административной дачи к воротам. Я не оглядываюсь, я кожей чувствую сочувственные взгляды коллег в спину.
Она уже не вернётся: три дня назад она защитила диплом и уже не студентка. Не будучи педагогом по специальности, она больше не сможет приехать сюда, ни в каком качестве. А благодаря «вполне логичной» администрации, решившей, что уже_не_студентке нельзя оставаться вожатой, она должна уехать за два дня до окончания смены.
Я опоздала. Подходя к главной площади, я только заметила, как дежурный охранник помогает ей вывезти огромный чемодан за ворота. Сделав только пару шагов, Камелия обернулась и подошла к уже запертой калитке.
— Ты знаешь, где я.
— Ты знаешь, я приеду.
А знали ли вы, что кованые узоры ворот в дождь оставляют на руках холодные капли и пятна ржавчины?